Эссе: «Благодетели человечества: от утопий к кладбищенскому равенству»
Платон в «Государстве» и «Горгии» разоблачал «благодетелей человечества» — тех, кто провозглашает себя спасителями общества, но, лишенные мудрости и добродетели, становится его палачами. Через споры Сократа с Трасимахом, утверждающим, что справедливость — это «выгода сильнейшего» (книга I, 338c), и Калликлом, прославляющим силу ради власти, он показывает, как расплывчатые понятия «справедливости» и «блага» служат инструментами манипуляции. От утопистов Томаса Мора и Томмазо Кампанеллы до революционеров Гракха Бабефа, Владимира Ленина и современных филантропов вроде Джорджа Сороса, Уоррена Баффета, Джеффа Безоса, Билла Гейтса и Марка Цукерберга, их идеалы, лишенные четких дефиниций и диалога, оборачиваются хаосом. За их фантазиями стоят «вытотовщики» — палачи, садисты и пыточники, которые ценой миллионов жизней обывателей воплощают утопии, подавляя сопротивление, как в Вандее, Украине или Кронштадте. Обыватели, желающие лишь безопасности и понятных правил, становятся жертвами этих мечтаний, подпитываемых ложными филантропами и идеологами Франкфуртской школы, такими как Герберт Маркузе и Теодор Адорно, чьи теории разрушают стабильность. Метафора «пойди туда, не знаю куда, сделай то, не знаю что» и образ «кладбищенского равенства» раскрывают их провал. В противовес этим фантазиям здравый смысл, основанный на практической мудрости и свободный от идеологии, предлагает путь к жизни без кровавых последствий. Это эссе исследует, почему «благодетели», их финансисты и палачи терпят крах и как здравый смысл и диалог могут предотвратить их «страшную суть».
Для человека с математическим складом ума отсутствие строгих дефиниций — крах системы. Платон в «Государстве» определяет справедливость как гармонию, где каждый выполняет свою роль (книга IV, 443b–444a), но его диалектический подход оставляет неоднозначность, раздражающую тех, кто ищет аксиомы. В «Горгии» он критикует риторов за лозунги вроде «свободы» или «сильнейшего», которыми манипулируют массы. «Благодетели» — от Жан-Жака Руссо до Цукерберга — повторяют эту ошибку, провозглашая «социальную справедливость» без критериев. Их призывы — это «пойди туда, не знаю куда», ведущее к насилию или хаосу. Платон настаивал, что истинный правитель — философ, способный к рефлексии и диалектике, но «благодетели», их финансисты и «вытотовщики» заменяют мудрость фанатизмом, корыстью или садизмом, отвергая диалог.
Утописты — Томас Мор, Томмазо Кампанелла и Жан-Жак Руссо — мечтали о совершенных обществах. В «Утопии» (1516) Мор описывал мир без частной собственности, но с жесткой иерархией, допускающей подавление свободы. В «Городе Солнца» (1602) Кампанелла предлагал теократическое равенство, требующее контроля. Руссо в «Общественном договоре» (1762) ввел «общую волю» — понятие столь абстрактное, что оно вдохновляло якобинцев на террор, но не предлагало пути к гармонии. Их намерения были искренними, но их системы допускали деспотизм. Платон предупреждал, что без мудрости утопии деградируют в тиранию (книга VIII). Без строгих дефиниций «равенства» или «блага» их мечты — «пойди туда, не знаю куда».
Революционеры — Сергей Нечаев, Жан-Поль Марат, Максимилиан Робеспьер, Гракх Бабеф, Михаил Бакунин и Владимир Ленин — довели проблему до крайности. Нечаев в «Катехизисе революционера» (1869) оправдывал убийства ради революции. Бабеф шокировал призывом «с наслаждением выпить стакан крови врага» (около 1796). Бакунин, проповедуя анархизм, вдохновлял хаотичные восстания, но без ясной цели. Марат и Робеспьер сделали гильотину символом равенства, казнив десятки тысяч. Ленин, вдохновленный Бабефом, через Красный террор (1918–1922) унес миллионы жизней. Их «вытотовщики» — якобинские палачи, чекисты, сотрудники НКВД — с садистским рвением расстреливали, пытали и депортировали. Их «социальная справедливость» была лозунгом, а не формулой. Платон осудил бы их риторику как манипуляцию. Их отказ от диалога вел к «кладбищенскому равенству», где обыватели, мечтавшие о стабильной жизни, становились жертвами.
Религиозные «благодетели» — Джироламо Савонаролла и Мюнстерские анабаптисты — иллюстрируют мрачную сторону. Савонаролла во Флоренции (1494–1498) провозгласил «божественную справедливость», сжигая книги и казня инакомыслящих. Его теократия обернулась хаосом, а его «вытотовщики» — фанатичные монахи — сеяли террор. Мюнстерская коммуна (1534–1535) под руководством Яна Матиса и Яна Лейденского стремилась к «Новому Иерусалиму», но закончилась репрессиями. Их понятие «блага» исключало диалог, а их палачи действовали с жестокостью, сравнимой с чекистами. Платон предупреждал, что без мудрости утопии превращаются в тирании. Савонаролла воплощает апофеоз деструктивности, ведший к «кладбищенскому равенству».
За мечтами «благодетелей» стояли «вытотовщики» — палачи, садисты и пыточники, превращавшие утопии в кошмар. В Вандее (1793–1796) якобинские палачи, вдохновленные Робеспьером, утопили в крови крестьянское восстание, убив до 200 тысяч человек, стремившихся к сохранению традиций и безопасности. В Украине бесчисленные восстания против коммунистов (1918–1930-е), включая движения против коллективизации и Голодомора, подавлялись ЧК и НКВД. Их «вытотовщики» применяли массовые расстрелы, пытки в подвалах и депортации, уничтожая миллионы обывателей, желавших мирной жизни. Кронштадтское восстание (1921), где моряки требовали свободы и хлеба, было раздавлено чекистами под командованием Ленина и Троцкого, унесшими тысячи жизней. Историк Кэтрин Мерридейл описывает, как чекисты использовали «душегубки» — фургоны для удушения газом — для массовых казней [1]. Эти палачи, от ЧК до КГБ, были инструментами, через которые расплывчатые лозунги «благодетелей» становились террором, оплаченным миллионами жизней тех, кто хотел лишь понятных правил.
В XXI веке «социальная справедливость» остается расплывчатым лозунгом, а обыватели продолжают платить за фантазии новых «благодетелей». Джордж Сорос через фонд «Открытое общество» финансирует проекты, направленные на демократию, но критики, включая голоса на X, обвиняют его в дестабилизации обществ ради личных интересов [2]. Уоррен Баффет, Джефф Безос, Билл Гейтс и Марк Цукерберг, движимые, возможно, ложной виной за богатство, жертвуют миллиарды на «благотворительность». Их налоги, подобно вкладу владельцев IKEA, кормивших Швецию при ставке до 80%, уже поддерживают общество. Однако их средства порой идут на деструктивные движения, такие как Black Lives Matter (BLM) или Антифа, которые критикуются за уличное насилие и нечеткие цели [3]. Баффет через свои фонды поддерживал инициативы, связанные с социальной справедливостью, но без строгих критериев их влияние остается спорным. Гейтс, финансируя проекты вакцинации и климатических инициатив, сталкивается с обвинениями в навязывании контроля. Цукерберг, через филантропические программы Meta, поддерживает «инклюзивность», но его платформы обвиняются в разжигании поляризации. Их действия делают их символами зла, подобно Соросу, повторяя ошибки Руссо или Бабефа.
Идеологи Франкфуртской школы, такие как Герберт Маркузе и Теодор Адорно, играют ключевую роль в этом процессе. Маркузе, с его концепцией «репрессивной толерантности», призывал подавлять несогласных во имя «освобождения», оправдывая насилие ради абстрактной справедливости. Адорно, критикуя массовую культуру как инструмент угнетения, заложил основу для разрушения традиционных устоев, которые обеспечивали обывателям стабильность. Эти идеи, пропитанные расплывчатыми понятиями, стали интеллектуальным топливом для BLM, Антифы и других течений, финансируемых ложными филантропами. В результате обыватели, стремящиеся к долгосрочной безопасности, сталкиваются с социальным хаосом, подогреваемым этими инициативами. Платон осудил бы их риторику, которая заменяет поиск истины морализаторством, и их отказ от диалога, позволяющий их «вытотовщикам» — радикальным активистам и организациям — сеять раздор, за который платят миллионы невинных.
Здравый смысл, в отличие от фантазий «благодетелей», предлагает антитезу их кровавым утопиям. Это способность человека и сообщества корректировать действия в ответ на изменяющиеся условия, не следуя слепо ошибочным решениям, и она свободна от идеологии. Здравый смысл — это практическая мудрость, понятная каждому обывателю, сельскому или городскому. Когда в селе вспыхивает пожар, а ветер несет искры, разумные соседи не спорят о теориях спасения, а дружно тушат огонь, пока пламя не охватило их дома. Это не слепое подчинение первому плану, а гибкость: если вода не справляется, они роют заграждения или эвакуируют. В городе, где канализация — наследие Великого Рима — поддерживает жизнь, здравый смысл требует следить за ее состоянием, чтобы избежать наводнений или прорыва нечистот. Если ливень вскрывает слабое место, разумные горожане устраняют поломку, укрепляют систему и обращаются к инженерам вроде Витрувия, чьи труды о водопроводах и архитектуре воплощали практическую мудрость. Никакой идеологии, никаких иллюзий — лишь дело, сделанное хорошо, чтобы каждому было хорошо.
Эта мудрость проявлялась в разных эпохах и контекстах, всегда защищая обывателей от хаоса. В древней Месопотамии крестьяне и инженеры строили ирригационные каналы, чтобы орошать поля и предотвращать засуху. Когда река меняла русло или каналы заиливались, они не цеплялись за старые планы, а копали новые, корректируя систему по текущим условиям. Их труд, свободный от утопий, кормил общины и сохранял жизни. В средневековой Европе общины совместно строили ветряные мельницы, чтобы молоть зерно, и поддерживали их в порядке, заменяя изношенные шестерни или меняя угол парусов в бурю. Если мельница ломалась, они не ждали спасителей, а собирались, чинили и продолжали работу. Здравый смысл не требовал «справедливости» как абстракции, а обеспечивал хлеб на столе.
В приморских деревнях рыбаки веками воплощали эту мудрость. Перед штормом они не спорили о величии моря, а проверяли сети, укрепляли лодки и, если буря заставала в пути, меняли курс, спасая себя и улов. Их действия, основанные на опыте и наблюдении, были гибкими: если одна бухта оказывалась опасной, они искали другую. В современном мире здравый смысл проявляется в управлении паводками. В Нидерландах, где дамбы защищают страну от моря, инженеры и общины веками совершенствовали систему, корректируя конструкции после каждого наводнения. Когда в 1953 году шторм прорвал дамбы, унеся тысячи жизней, голландцы не погрузились в утопические мечты о покорении природы, а построили дельта-систему — шедевр инженерной мысли, защищающий обывателей по сей день. Эти примеры — от месопотамских каналов до голландских дамб — показывают, как здравый смысл, свободный от идеологии, сохраняет жизнь и стабильность.
В отличие от утопий Мора или лозунгов Бабефа, здравый смысл конкретен и практичен. Он не обещает абстрактного рая, а решает задачи здесь и сейчас: потушить пожар, починить канализацию, укрепить дамбу. Платон, призывавший к диалектике как поиску истины, увидел бы в этом отголоски своей философии: разумное сообщество, способное к рефлексии, не нуждается в фанатизме. Если «благодетели» и их «вытотовщики» ведут к «кладбищенскому равенству», здравый смысл защищает обывателей, позволяя им жить по понятным правилам, без страха перед гильотиной, «душегубкой» или уличным хаосом. Он требует лишь одного: делай свое дело хорошо, и пусть другой делает так же, чтобы всем было хорошо.
Обыватели, желающие лишь понятных правил и безопасности, становятся жертвами фантазий «благодетелей». Их миллионы жизней — от гильотины якобинцев до «душегубок» НКВД и современных социальных потрясений — оплачивают расплывчатые лозунги. В Вандее крестьяне хотели сохранить веру и землю, но были вырезаны якобинцами. В Украине крестьяне и рабочие боролись за хлеб и свободу, но их растоптали чекисты. В Кронштадте моряки просили справедливости, но их расстреляли. Сегодня обыватели, чьи налоги поддерживают общество, сталкиваются с уличным насилием и культурным расколом, подпитываемыми ложными филантропами и идеологами. «Благодетели» терпят крах, потому что их «справедливость» — это лозунги, а не аксиомы. Их «вытотовщики» — от ЧК до современных радикалов — превращают мечты в террор, подавляя тех, кто хочет лишь жить. Как в сказке «пойди туда, не знаю куда», они требуют действий без цели, и их путь заканчивается на кладбище. Их ошибка — отказ от диалога и самокритики. Платон настаивал, that истинный правитель — философ, способный к рефлексии. Математическая строгость в понятиях могла бы спасти их идеи, но они выбирали фанатизм, корысть или слепую веру.
История «благодетелей» — от Мора до Цукерберга — и их палачей учит, что без четких дефиниций и диалога их идеалы обречены. Здравый смысл, воплощенный в действиях крестьян, тушащих пожар, инженеров, чинящих канализацию, или рыбаков, спасающих улов, предлагает альтернативу. Платон предвидел это, призывая к мудрости и диалектике. Здравый смысл — это не вера в лозунги, а диалог, который уточняет цели и предотвращает трагедии. Только так можно построить общество, где равенство — это жизнь, а не смерть, и где обыватели, чьи жизни оплачивают фантазии «благодетелей», обретут безопасность и стабильность.
Сноски
Упоминание «душегубок» основано на исторических данных о методах ЧК–НКВД, описанных, например, в работах Кэтрин Мерридейл, таких как «Night of Stone» (2000).
Критика Сороса основана на постах X и веб-источниках, отражающих мнение, а не подтвержденные факты. Использовано для иллюстрации восприятия его как «благодетеля».
Критика BLM и Антифы основана на веб-анализах, таких как статьи Бехруза Морвариди, но отражает мнения.
Роль Франкфуртской школы основана на критике их идей, связывающей их с культурным марксизмом, но конкретные связи с BLM и Антифой требуют анализа.